"Я - концепция"

А.Матурского

Никифоров А.С.

«Я – КОНЦЕПЦИЯ»,

или О почти забытой философеме “нумерического тождества” личности.

Нумерическое тождество есть глубочайшая и,

можно сказать, единственная характеристика

живой личности. Определить нумерическое

тождество – это значило бы определить

личность^8*

П.Флоренский

Человек и Личность. Иногда слышишь или читаешь: «всякая Личность - человек, но не всякий человек – Личность». В этом, наверное, и состоит самая существенная разница и самое большое …недоразумение в понимании этих двух понятий, возникающее в обыденном сознании человека, впервые задумавшегося над ними. Однако в этом же ряду иногда можно услышать или прочесть: если у тебя есть деньги, ты - человек; нет денег, ты – тварь. Отсюда же: если у тебя много денег, ты – первый человек; если мало или нет вообще, ты – последняя тварь. Такая вот получается демократия, при посредстве которой власть легко и естественно расставляет акценты на качествах людей в условиях рынка, когда они подпадают под гнёт капитала.

Надо иметь ввиду, что с этого момента под гнётом оказываются и человек и Личность, хотя они вроде бы и располагаются на противоположных сторонах (своеобразных) социальных качелей. Вот поэтому и стали появляться умы, неравнодушные к ситуации и которым стало интересным занятием найти причины такого расслоения народа страны, состоящего, как известно из людей, в совокупности представляющих собой народную «массу». В которой, однако, не всегда легко и не сразу можно выделить ни обыкновенного человека (например, как «сына сапожника»), ни выдающейся личности (например, как «вождя всех времен и народов»), ни самого момента превращения одного качества в другое. И невольно обращаешься к науке: нет ли у неё метода, позволяющего увидеть отличие Человека от Личности, Личности - от Человека? Наконец, Человека – от «человека»…

Теперь прошу читателя извинить меня за пространность изложения этих понятий далее, добросовестно скопированных из справочной литературы, оказавшейся у меня под рукой. Сделано это с одной-единственной целью, чтобы максимально приблизить читателя к той картине, что открывается из толкования указанных понятий в нашей научно-философской литературе. И попытаться самому составить о них мнение. Впрочем, при отсутствии желания или времени всякий может сразу перескочить на страницу главы 3 где дается информация о забытой философеме нумерического тождества.

Итак, за ответами на поставленные вопросы обратимся к материалам, наработанным разными учеными и в разные времена. Начнем опять с В.Даля и читаем его определение понятиям Человек и Личность: "Человек есть каждый из людей; высшее из земных созданий, одаренное разумом, свободной волей и словесной речью" (с. 571). «Личность» это – «лицо, самостоятельное, отдельное существо» (с. 259). Как видим, ничего существенного в различие понятий человек и личность В.Даль не добавляет.

Ещё раз перепишем определения и у С.Ожегова: "Человек есть живое существо, обладающее даром мышления и речи, способностью создавать орудия и пользоваться ими в процессе общественного труда" (с. 763). Личность, это – «человек как носитель каких-нибудь свойств, лицо» (с. 281).

Разница лишь в том, что здесь человек лишен звания «высшее из земных созданий». Но это «упущение» с лихвой восстанавливает Атеистический словарь: «Человек - высшая ступень развития жизни на земле, социальное существо, производящее орудия труда, преобразующее природу, обладающее сознанием и членораздельной речью» (с. 486). Заметим лишь, что этот словарь до определения личности просто не снизошёл. Однако видим, что и здесь всё по-Марксу: человек есть существо земное и социальное, назначение которого – преобразование природы, для чего он производит орудия и все более совершенствует их.

Но вот за «человека» и «личность» берутся психологи – эти «инженеры душ», их предмет изучения - душа человека, о чем они и сообщают в своих трудах: «Человек – существо, воплощающее высшую ступень развития жизни, субъект общественно-исторической деятельности. Человек как субъект и продукт трудовой деятельности в обществе является системой, в которой физическое и психическое, генетически обусловленное и прижизненно сформированное, природное и социальное образуют нерасторжимое единство. Человек является предметом изучения ряда наук: антропологии, социологии, этнографии, педагогики, анатомии, физиологии и др. Наиболее обобщенную и вместе с тем конкретно-историческую характеристику Человеку дает марксистско-ленинская философия. Психология изучает в Человеке его психику и её развитие, его индивидуально-психологические особенности, роли, которые он выполняет в социальной жизни, деятельность и общение. Практически вся психология обращена к проблеме Человека как индивида, включенного в социальные связи, его развития в процессе обучения и воспитания, его формирования в деятельности и общении, прежде всего в трудовой деятельности». (Карпенко Л.А. Краткий психологический словарь. М., 1985, с. 391).

Как видим, у психологов та же картина: человек вбирает в себя лишь природное и социальное. Космическое влияние, без которого по вполне понятным причинам невозможно существование ни природы на планете Земля, ни самого человеческого общества, а стало быть, и ни человека, никак не учитывается и здесь. Попросту говоря, космос применительно к человеку и у психологов не причем. Но может быть, найдем его у них в Личности?:

«Личность (в психологии) – системное качество, приобретаемое индивидом в предметной деятельности и общении, характеризующее его со стороны включенности в общественные отношения. С точки зрения марксистко-ленинской философии Личность формируется в процессе общественной практики и, будучи активно действующей, выступает как целое, в котором познание окружающего осуществляется в единстве с переживаниями. Личность характеризуется активностью, стремлением субъекта расширить сферу своей деятельности, действовать за границами требований ситуации и ролевых предписаний; направленностью – устойчивой доминирующей системой мотивов – интересов, убеждений и т.д.; глубинными смысловыми образованиями (динамическими смысловыми системами, по Выготскому), формирующимися в совместной деятельности групп и коллективов; степенью осознанности своих отношений к действительности: установка, диспозиции (В.Я. Ядов) и т. п. Развитая Л. обладает развитым самосознанием, что не исключает неосознаваемой психической регуляции некоторых важных сторон активности Л. Субъективно, для индивида, Л. выступает как его Я (образ Я, Я-концепция), система представлений о себе, конструируемая индивидом в процессах деятельности и общения, обеспечивающая единство и тождественность его Л. и обнаруживающая себя в самооценках, чувстве самоуважения, уровне притязаний и т. д. Образ Я представляет собою то, каким индивид видит себя в настоящем, будущем, каким он хотел бы быть, каким мог бы быть, если бы хотел, и т. д. Соотнесение образа Я с реальными обстоятельствами жизни индивида позволяет Л. изменять свое поведение и осуществлять цели самовоспитания. Апелляция к самооценке и самоуважению Л. является важным фактором направленного воздействия на нее в процессе воспитания. Л. как субъект межличностных отношений рассматривается в трех аспектах, образующих единство: 1) Л. как относительно устойчивая целокупность интраиндивидных ее качеств: симптомо-комплексы психических свойств, образующих структуру характера Л., особенности темперамента, способности (работы Б.М. Теплова, В.Д. Небылицына, В.С. Мерлина) и т. д. (в аспекте индивидуальности); 2) Л. как момент включенности индивида в межиндивидные связи, где взаимоотношения и взаимодействие, возникающие в группе, могут трактоваться как носители Л. их участников. Тем самым преодолевается ложная альтернатива в понимании межличностных взаимоотношений как проявлений либо группы, либо Л.— личностное выступает как групповое, групповое — как личностное; 3) Л. как «идеальная представленность» индивида в жизнедеятельности других людей, в том числе и за пределами их наличного взаимодействия, как результат активно осуществляемых человеком преобразований интеллектуальной и аффективной сферы Л., других людей. Индивид в своем развитии испытывает социально обусловленную потребность «быть Л.», т. е. полагать себя в жизнедеятельности других людей, продолжая свое существование в них, и обнаруживает способность «быть Л.», реализуемую в социально значимой деятельности. Развитие Л, осуществляется в деятельности, в условиях социализации индивида и целенаправленного воспитания. Задачей коммунистического воспитания является всестороннее и гармоническое развитие Л. человека, имеющее комплексный характер (умственное, трудовое, нравственное, эстетическое и физическое) при ведущей роли школы, семьи и общественности. Важное значение в этом процессе имеет воспитание в труде, прежде всего путем включения в трудовые коллективы, где создаются необходимые условия для формирования в производительном труде общественно ценных качеств Л. (А. С. Макаренко, В. А. Сухомлинский). Закономерности, а также возрастная периодизация развития Л. описываются обычно путем обращения к общим, закономерностям и возрастной периодизации психического развития индивида. Между тем единство психического развития и развития Л. не предполагает их тождественности. В этой связи осуществляется попытка построения гипотетической модели развития Л. и на ее основе возрастной периодизации (А. В. Петровский), в соответствии с к-рой возрастное развитие определяется типом взаимоотношений, складывающихся у индивида с наиболее референтной для него в этот период группой. В дошкольном и младшем школьном возрасте это группы, управляемые педагогом; в подростковом — преимущественно группы сверстников или старших по возрасту; в юношеском возрасте — коллективы как группы высокого уровня развития или в отдельных случаях, при серьезных дефектах воспитания, корпоративные группы.

Западная психология абсолютизирует возрастные периоды развития Л., строя на основе каждого из них особые психологические теории Л.: психоаналитическая — на основе абсолютизации развития Л. в раннем детском возрасте; необихевиористские теории социального научения и теории ролей — развития Л. до школы и в младшей школе, «гуманистическая психология» с ее акцентированием «самоактуализации» — на основе абстрагирования подросткового самоутверждения. Таким образом, в качестве модели социально зрелого человека неправомерно принимается Л. индивида, еще не интегрированного в общественной жизни. Большинство современных западных теорий Л. носит индетерминистский и телеологический характер, игнорирует обусловленность Л. ее реальной предметно-практической деятельностью. Поэтому, несмотря на некоторые достижения в конкретно-методическом плане (в частности, в области психотерапии), для разработки психологии Л. в капиталистических странах характерны кризисные явления, что признается и самими западными учеными. Критика идеалистических и механистических учений о Л. содержится в трудах советских и зарубежных (А. Валлон, Л. Сэв и др.) психологов — марксистов».

Я позволил себе привести как можно полнее научные представления психологов о Человеке и о Личности, но как видим и здесь дело ограничивается лишь природными и социальными отношениями. Теперь можно обратиться и к тому материалу, который именуется философским.

Философский энциклопедический словарь (М., 1989) представляет эти термины еще обширнее, и я воспроизведу его толкования полностью, дабы каждый мог перечитать их сколь угодное число раз и как можно глубже вникнуть в их суть, чтобы лучше понять о чем идет речь. Итак, читаем:

«ЧЕЛОВЕК, высшая ступень живых организмов на земле, субъект общественно-исторической деятельности и культуры. Человек – предмет изучения различных областей знания: социологии, психологии, физиологии, педагогики, медицины и др. Перерабатывая многообразные данные этих наук, философия дает им определенное истолкование и осмысление.

Вопрос о природе (сущности) Человека, его происхождении и назначении, месте Человека в мире – одна из основных проблем в истории философской мысли. В древней китайской, индийской, греческой философии Человек мыслится как часть космоса, некоторого единого сверхвременнóго «порядка» и «строя» бытия (природы), как «малый мир», микрокосм (Демокрит) – отображение и символ Вселенной, макрокосма (в свою очередь понимаемого антропоморфно – как живой, одухотворенный организм. Человек содержит в себе все основные элементы (стихии) космоса, состоит из тела и души (тела, души, духа), рассматриваемых как два аспекта единой реальности (аристотелизм) или как две разнородные субстанции (платонизм). В учении о переселении душ, развитом инд. философией, граница между живыми существами (растениями, животными, Ч., богами) оказывается подвижной; однако только Ч. присуще стремление к «освобождению» от пут эмпирич. существования с его законом кармы — сансары. Согласно веданте, специфич. начало Ч. составляет атман (душа, дух, «самость», субъект), тождественный по своей внутр. сущности со всеобщим началом — брахманом. В философии Аристотеля нашло выражение, определяющее для антич. философии понимание Ч. как живого существа, наделённого духом, разумом («разумной душой», в отличие от сенситивной и вегетативной души) и способностью к обществ. жизни.

В христианстве библейское представление о Ч. как «образе и подобии бога», внутренне раздвоенном вследствие грехопадения, сочетается с учением о соединении божественной и человеч. природы в личности Христа и возможности, в силу этого, внутр. приобщения каждого человека к божеств. «благодати» (в христ. традиции кристаллизуется термин «сверхчеловек» — лат. superhumanus). В ср.-век. философии намечается понимание личности как отличной от психофизич. индивидуальности и несводимой к к.-л. всеобщей «природе», или субстанции (телесной, душевной, духовной), как неповторимого отношения (Ришар Сен-Викторский, 12 в.).

Эпоха Возрождения проникнута пафосом автономии Ч., его безграничных творч. возможностей (Пико Делла Мирандола и др.). Специфичность человеч. сферы бытия остро переживается, напр., Николаем Кузанским («О предположениях» II 14). Представление Декарта о мышлении как единственно достоверном свидетельстве человеч. существования («мыслю, следовательно, существую») легло в основу новоевроп. рационализма, к-рый именно в разуме, мышлении усматривает специфич. особенность Ч., его сущность. Картезианский дуализм души и тела надолго определил постановку антропологич. проблематики (см. также Психофизическая проблема). При этом тело рассматривалось как автомат, машина, общая у человека с животными (ср. программное соч. Ламетри «Человек-машина»), а душа отождествлялась с сознанием. Франклин определяет Ч. как «животное, производящее орудия».

У Канта вопрос «что такое человек?» формулируется как осн. вопрос философии. Исходя из дуалистич. понимания Ч. как существа, принадлежащего двум различным мирам — природной необходимости и нравств. свободы, Кант разграничивает антропологию в «физиологич.» и «прагматич.» отношении: первая исследует то, «...что делает из человека природа...», вторая — то, «...что он, как свободно действующее существо, делает или может и должен делать из себя сам» (Соч., т. 6, М., 1966, с. 351).

В отталкивании как от картезианского рационализма, так и от сенсуалистич. эмпиризма 17—18 вв., в нем. философии кон. 18 — нач. 19 вв. происходит возвращение к пониманию Ч. как живой целостности, характерному для эпохи Возрождения (Гердер, Гёте, натурфилософия романтизма). Гердер называет Ч. «первым вольноотпущенником природы»: его органы чувств и телесная организация, в отличие от животных, не специализированы, более неопределённы, что составляет источник его специфич. преимущества: он сам должен формировать себя, создавая культуру. Гердер, романтики, Гегель развивают идеи историчности человеч. существования (Новалис называет историю «прикладной антропологией»). Для нем. классич. философии определяющим является представление о Ч. как субъекте духовной деятельности, создающем мир культуры, как о носителе общезначимого сознания, всеобщего идеального начала — духа, разума. Критикуя эти идеи нем. идеализма, Фейербах осуществляет антропологич. переориентацию философии, ставя в центр её Ч., понимаемого прежде всего как чувственно-телесное существо, как живую встречу «Я» и «Ты» в их конкретности. В России антропологич. принцип в философии развивал Чернышевский.

В иррационалистич. концепциях Ч. 19—20 вв. доминирующими становятся внемыслит. способности и силы (чувство, воля и т. д.). Согласно Ницше, Ч. определяется игрой жизненных сил и влечений, а не сознанием и разумом. Кьеркегор выдвигает на первый план волевой акт, в к-ром Ч. «рождает себя», выбор, благодаря к-рому индивид, непосредств., природное существо, становится личностью, т. е. бытием духовным, самоопределяемым. Проблема личности — центральная для концепции Ч. в персонализме и экзистенциализме, согласно к-рой Ч. не может быть сведён к к.-л. «сущности» (биологической, психологической, социальной, духовной). Отрицая обществ, природу личности, экзистенциализм и персонализм разграничивают и противопоставляют понятия индивидуальности — как части природного и социального целого и личности — как неповторимого духовного самоопределения («экзистенции»). Идеи философии жизни (Дильтей) и феноменологии Гуссерля послужили исходной основой для возникновения философской антропологии как особого течения в нем. философии 20 в. (Шеллер, Плеснер, Гелен, «культурантропология» Э. Ротхаккера и др.). Натуралистич. подход к Ч. характерен как для представителей традиц. фрейдизма, так и для мн. естествоиспытателей 20 в. на Западе. Ю. Н. Попов.

Отвергнув идеалистич. и натуралистич. концепции Ч., марксизм подошёл к объяснению природного и социального в Ч. на основе принципа диалектико-материалистич. монизма. Исходным пунктом марксистского понимания Ч. является трактовка его как продукта и субъекта обществ.-трудовой деятельности. «...Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 3, с. 3).

Диалектико-материалистич. понимание Ч. предполагает выявление социальной сущности, конкретно-историч. детерминации его духовного мира, психологии, сознания и форм практич. деятельности, раскрытие соотношения социального и биологического в Ч. и др.

Обществ. истории Ч. предшествовала его естеств. предыстория: зачатки трудоподобной деятельности у человекообразных обезьян, развитие стадных, а затем социальных отношений, формирование звуковых и двигат. средств коммуникации. Определяющим условием реализации этих предпосылок становления Ч. явился труд, возникновение к-рого ознаменовало собой превращение человекообразной обезьяны в человека (см. Ф. Энгельс, там же, т. 20, с. 489—90). Животные не могут производить коренных изменений в условиях своего существования, они приспосабливаются к окружающей среде, к-рая и определяет образ их жизни. Ч. же не просто приспосабливается к данным условиям, но в совместном труде преобразует их в соответствии со своими постоянно развивающимися потребностями, создаёт мир материальной и духовной культуры. Культура творится человеком в той же мере, в какой сам Ч. формируется культурой.

Ч. есть живая система, представляющая собой единство физического и духовного, природного и социального, наследственного и прижизненно приобретённого. Как живой организм Ч. включён в природную связь явлений и подчиняется биологич. (биофизич., биохимич., физиоло-гич.) закономерностям, на уровне сознат. психики и личности Ч. обращен к социальному бытию с его специфич. закономерностями. Физич., морфологич. организация Ч. является высшим уровнем организации материи в известной нам части мироздания. Ч. кристаллизует в себе всё, что накоплено человечеством в течение веков. Эта кристаллизация осуществляется и через приобщение к культурной традиции, и через механизм биологич. наследственности. Ребёнок наследует запас генетич. информации через специфически человеч. строение тела, структуру мозга, нервной системы, задатков. Однако природные (анатомо-физиологич.) задатки развиваются и реализуются только в условиях социального образа жизни в процессе общения ребёнка со взрослыми. Действия Ч., образ его мыслей и чувств зависят от объективных исторических условий, в к-рых он живёт, от особенностей той социальной группы, интересы к-рой он сознательно или бессознательно представляет. Содержание духовной жизни Ч. и законы его жизни наследственно не запрограммированы. Но этого никак нельзя сказать о нек-рых потенциальных способностях к творч. деятельности, об индивидуальных особенностях дарования, к-рые формируются обществом, но на основе наследств. задатков. Наследств. моменты в той или иной степени, прежде всего через особенности высшей нервной системы, влияют и на характер развития наклонностей и способностей Ч.

Перед каждым вступающим в жизнь Ч. простирается мир вещей и социальных образований, в к-рых воплощена, опредмечена деятельность предшествующих поколений. Именно этот очеловеченный мир, в к-ром каждый предмет и процесс как бы заряжен человеч. смыслом, социальной функцией, целью, и окружает Ч. При этом достижения человеч. культуры не даны Ч. в готовом виде в воплощающих их объективных условиях, а лишь заданы в них. Освоение социальных, исторически сложившихся форм деятельности — гл. условие и решающий механизм индивидуального становления Ч. Чтобы сделать эти формы своими личными способностями и частью своей индивидуальности, Ч. с раннего детства вводится в такое общение со взрослыми, к-рое выражается в виде подражания, учения, обучения и воспитания. В результате этого индивидуально развивающийся Ч. овладевает способностями разумно действовать с орудиями труда, с различного рода символами, словами, с представлениями и понятиями, со всей совокупностью социальных норм. Осваивая очеловеченную природу, ребёнок приобщается к бытию культуры разнообразными способами. В этом приобщении участвует каждое из «...человеческих отношений к миру — зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, созерцание, ощущение, желание, деятельность, любовь, словом, все органы его индивидуальности...» (Маркс К., там же, т. 42, с. 120).

В процессе приобщения к культуре у Ч. вырабатываются механизмы его самоконтроля, выражающиеся в способности волевыми усилиями регулировать широкий диапазон потребностей, влечений, инстинктов и т. п. Этот самоконтроль по существу является социальным контролем. Он подавляет неприемлемые для данной социальной группы импульсы и составляет необходимое условие жизни общества. Чем более интенсивно развивается человечество, тем всё более сложными оказываются проблемы образования и воспитания, формирования Ч. как личности.

Исторически сложившиеся нормы права, морали, быта, правила мышления и языка, эстетич. вкусы и т. д. формируют поведение и разум Ч., делают из отд. Ч. представителя определ. образа жизни, культуры и психологии: Ч. «...только в обществе может развить свою истинную природу, и о силе его природы надо судить не по силе отдельных индивидуумов, а по силе всего общества» (Маркс К. и Энгельс Ф., там же, т. 2, с. 146). Критикуя представления о Ч. как изолированной монаде, Маркс подчёркивал, что Ч. всесторонне включён в контакт, общение с обществом, даже когда остаётся наедине с собой. Осознание Ч. себя как такового всегда опосредствовано его отношениями к др. людям. Каждый отд. Ч. представляет собой неповторимую индивидуальность и вместе с тем он несёт в себе некую родовую сущность. Он выступает как личность, когда достигает самосознания, понимания своих социальных функций, осмысления себя как субъекта историч. процесса. В процессе историч. развития общества роль Ч., человеч. фактора всё более возрастает; он приобретает исключит. значимость в условиях построения и революц. обновления социализма.

Становление личности связано с процессом обществ, дифференциации, выделением отд. индивида из коллектива по мере развития личных прав и обязанностей. Диалектико-материалистич. понимание Ч. исходит из того, что Ч. может быть свободным лишь в свободном обществе, где он не только является средством осуществления обществ. целей, но выступает прежде всего как самоцель. Идеал такого общества марксизм видит в коммунистич. обществе, в к-ром Ч. получит средства, дающие ему возможность полностью выявить свою индивидуальность. См. также Личность.

Литература: Маркс К. и Энгельс Ф., Нем. идеология, Соч., т. 3; Программа КПСС, М., 1986; Проблема Ч. в совр. философии. [Сб. ст.], М., 1969; Соотношение биологич. и социального в Ч., М., 1975; Дубинин Н. П., Шевченко Ю. Г., Нек-рые вопросы биосоциальной природы Ч., М., 1976; Ч. и его бытие как проблема совр.философии, М., 1978; Фролов И. Т., Перспективы Ч., М., 1983!; Григорьев Б. Т., Ч. Его положение и призвание в совр. мире, М., 1986; Воронович Б. А., Созидат. потенциал Ч.: социально-филос. исследование, М., 1988; Бессонов Б. Н., Ч., М., 1989». (Определение понятия «человек» дано в редакции А. Г. Спиркина).

«ЛИЧНОСТЬ, общежитейский и науч. термин, обозначающий: 1) устойчивую систему социально-значимых черт, характеризующих индивида как члена того или иного общества или общности; 2) индивидуального носителя этих черт как свободного и ответственного субъекта сознательной волевой деятельности. Понятие Л., употребляемое в этом значении, нужно отличать от понятия индивидуальности, подразумевающего своеобразие, особенности данного лица.

Проблема Л. в философии — это прежде всего вопрос о том, какое место занимает человек в мире, чем он фактически является и чем он может стать, каковы границы его свободного выбора и социальной ответственности. Хотя отд. человек не властен над результатами совокупной обществ, деятельности, он всегда обладает свободой выбора и именно этот выбор конституирует его как Л.

В своём первонач. значении слово «Л.» обозначало маску, роль, исполнявшуюся актёром в греч. театре (ср. рус. «личина»). Л. вне общины или полиса для др.-греч. философии так же нереальна, как биологич. орган, оторванный от целого организма. Однако уже в античности возникает проблема несовпадения реального поведения человека и его «сущности», какой он сам её видит, и связанные с этим мотивы вины и ответственности. Разные религиозно-филос. системы выделяют разные стороны этой проблемы. Если в антич. философии Л. выступала преим. как отношение, то в христианстве она понимается как особая сущность, «индивидуальная субстанция» рационального характера (Боэций), синоним нематериальной души. В философии нового времени, начиная с Декарта, распространяется дуалистич. понимание Л., на первый план выдвигается проблема самосознания как отношения человека к самому себе; понятие «Л.» практически сливается с понятием «Я», тождество личности усматривается в её сознании. По Канту, человек становится Л. благодаря самосознанию, к-рое отличает его от животных и позволяет ему свободно подчинять своё «Я» нравств. закону.

В ходе развития филос. мышления уточнялись и дифференцировались отд. проблемы исследования Л.: её биологич. и социальные детерминаты, степени свободы Л. по отношению к природе, обществу и самой себе. Однако в домарксовской философии эти проблемы не были достаточно чётко разграничены. Л. и общество нередко сопоставлялись и противопоставлялись как равные, однопорядковые величины. Отсюда, с одной стороны, свойственное метафизич. материализму принижение Л., рассмотрение её гл. обр. как продукта социальной или биологич. среды, а с другой — волюнтаристское понимание личной свободы как произвола, отрицающего естеств. и историч. необходимость. При этом Л. оказывается либо абс. демиургом (творцом), либо трагич. страдающим началом, гибнущим под натиском внечеловеч. безличных сил (романтики).

Марксистско-ленинская философия снимает эти противоположности. Если «сущность человека», не «...абстракт, присущий отдельному индивиду», а «...совокупность всех общественных отношений» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 3, с. 3), то абс. противопоставление индивида обществу лишается смысла. Мир перестаёт быть простой совокупностью «внешних» вещей, становится человеч, миром, а человеч. индивид обретает социальную природу. Основа формирования Л. как в фило-, так и в онтогенезе — обществ. производств. деятельность, всегда предполагающая взаимодействие с другими. Учение об обществ.-историч. природе человека не снимает проблемы Л. в собств. смысле слова. Безличные обществ. отношения, противостоящие индивиду как нечто внешнее, объективное, от его воли не зависящее, суть объективизации деятельности прошлых поколений, т. е. опять-таки «живых личностей». Бессильный в качестве абстрактного, изолированного индивида, человек становится творцом истории совместно с другими, в составе обществ. классов и социальных групп.

В ходе историч. развития меняются не только преобладающие социальные типы Л., их ценностные ориентации, но и сами взаимоотношения Л. и общества. В первобытном обществе отд. человек не был самостоятельным по отношению к общине. Лишь усложнение и дифференциация обществ. деятельности создают предпосылки для автономии Л. Однако процесс этот глубоко противоречив. «...В ходе исторического развития,— и как раз вследствие того, что при разделении труда общественные отношения неизбежно превращаются в нечто самостоятельное, — появляется различие между жизнью каждого индивида, поскольку она является личной, и его жизнью, поскольку она подчинена той или другой отрасли труда и связанным с ней условиям» (Маркс К. и Энгельс Ф., там же, с. 77). Это отчуждение значительно обостряется при капитализме, к-рый, с одной стороны, провозглашает Л. высшей социальной ценностью, а с другой — подчиняет её частной собственности и «вещным» отношениям.

Трагич. саморазорванность сознания бурж. общества, ищущего точку опоры то в изолированной от мира саморефлексии, то в прославлении иррационального, спонтанно-чувственного начала, ярко отражается в совр. зап. философии (см. Экзистенциализм, Персонализм) и социологии (теория «массового общества» и т. п.). Разрешить эти противоречия должно коммунистич. общество, в к-ром «...свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» (Маркс К. и Энгельс Ф., там же, т. 4, с. 447).

В общей психологии под Л. чаще всего подразумевается нек-рое ядро, интегрирующее начало, связывающее воедино различные психич. процессы индивида и сообщающие его поведению необходимую последовательность и устойчивость. В зависимости от того, в чём именно усматривается такое начало, теории Л. подразделяют на психобиологические (У. Шелдон, США), биосоциальные (Ф. Олпорт, К. Роджерс, США), психосоциальные (А. Адлер, К. Хорни и др. неофрейдисты, США), психостатистические («факторные» — Р. Кеттел, США; Г. Айзенк, Великобритания) и т. д.

Хотя развитие теории Л. сильно отстаёт от эмпирич. исследований и в ней много спорного и неясного, в последние десятилетия достигнуты определ. успехи. В свете экспериментальных данных подверглись критике и вынуждены были сдать многие свои позиции односторонние теории Л., такие, как фрейдизм, бихевиоризм, персонализм. По-новому поставлены и некоторые старые проблемы.

В значит. мере прёодолён совр. психологией традиционный дуализм «внешних», интерпсихологич., и «внутренних», интрапсихологич., процессов. Согласно Выготскому и его последователям, внутр. процессы человеч. психики складываются на основе интерпсихологич., межличностных процессов. Индивид формирует свой внутр. мир путём усвоения, интериоризации, исторически сложившихся форм и видов социальной деятельности и, в свою очередь, выражает, экстериоризирует, свои психич. процессы.

Т. о., «социальное» и «индивидуальное», на первый взгляд являющиеся противоположностями, оказываются связанными друг с другом генетически и функционально. Большие теоретич. трудности представляет проблема структуры Л. Отказавшись от традиционного понимания Л. как более или менее случайной совокупности психологич. черт, совр. психологи видят в ней определ. системную структуру. Но раскрывается это по-разному. «Многофакторные» теории (Айзенк, Кеттел и др.) рассматривают Л. скорее как совокупность нек-рого числа эмпирически (при помощи тестов) установленных и более или менее автономных психологич. характеристик. «Холистич.» или «организмич.» теории, напротив, видят в Л. субстанциальное единство, к-рое лишь проявляется в эмпирически наблюдаемых свойствах.

Однако задача создания общей теории, описывающей регуляцию человеч. поведения на всех уровнях — от организмического до социального включительно, выходит за рамки не только теорий Л., но и психологии в целом. Психологи, занимающиеся изучением Л. в собств. смысле слова, обычно суживают свою задачу и видят ядро Л. как субъекта сознат. деятельности в мотивационной сфере, выделяя в её составе потребности, интересы и направленности (Рубинштейн). В этой области психологии достигнуты большие успехи. Важное значение для нормального функционирования Л. имеет также такой внутр. регуляторный механизм Л., как самосознание, включая образы собственного «Я», самооценку и самоуважение, от к-рых во многом зависят уровень притязаний и реальное поведение. Эти явления привлекают к себе усиленное внимание психологов Серьёзную помощь в этом отношении оказывает психопатология: изучение расстройств, неврозов и поведения людей в различных патогенных ситуациях существенно проясняет закономерности нормального функционирования различных подсистем Л.

Отправная точка социологич. исследований Л. — не индивидуальные особенности человека, а та социальная система, в к-рую он включён, и те социальные функции, роли, к-рые он в ней выполняет. Анализируя социальные (прежде всего экономич.) отношения людей, К. Маркс подчёркивал, что люди участвуют в них «...не как индивиды, а как члены класса» (Маркс К. и Энгельс Ф., там же, т. 3, с. 76), что «...определенные общественные роли вытекают отнюдь не из человеческой индивидуальности вообще...» (Map к! К., там же, т. 13, с. 78), а детерминированы социальной структурой общества.

Совр. социология пользуется рядом терминов, в к-рых описываются переходы от индивидуального к социальному и переходы от социальной структуры к межличностным отношениям и индивидуальному поведению (классовая принадлежность, социальная позиция, статус, роль, социальный тип, социальный характер и т. д.). Однако эти термины имеют в разных социологич. теориях весьма неоднозначное содержание. Во фрейдистских теориях (Фромм) социальный характер рассматривается как продукт специфич. преобразования психосексуальных влечений людей под влиянием определ. социальной среды. Понятие социальной роли иногда трактуют в узком социально-психологич. смысле: как ожидание, предъявляемое индивидами друг другу в процессе непосредств, взаимодействия в малых группах. Не отрицая значения этой проблематики, марксистская социология ставит её, однако, в зависимость от той общей социальной системы, к к-рой принадлежит любая данная группа или организация, а также культуры и истории.

Социология Л. имеет разные уровни исследования: изменение социального типа Л. и степени её свободы в зависимости от характера обществ. строя; соотношение автономных факторов социализации Л. в разных социальных системах; Л. в организации; закономерности социального взаимодействия индивидов в различных социальных группах: потребности, мотивы и ценностные ориентации Л., регулирующие её социальное поведение, и т. д. Последние проблемы являются общими для социологии и социальной психологии, поэтому граница между ними в значит. мере условна.

Изучение социальной системы позволяет понять ценностные ориентации Л., её притязания и идейную направленность, возможную степень её творч. проявления. Однако социальное поведение детерминируется не только сегодняшним положением человека, но и его прошлым жизненным опытом, а также характером усвоенных им культурных ценностей, в к-рых аккумулирована предшествующая история человечества. Каждый индивид как Л.— это продукт не только существующих отношений, но и всей предшествующей истории, а также своего собств. развития и самосознания. Одно и то же по своим объективным признакам обществ. положение, будучи по-разному осознано и оценено Л., побуждает её к совершенно различным действиям. Отсюда — общая тенденция совр. философии и психологии рассматривать Л. не столько «снаружи», сколько «изнутри», не как данность, а как поиск, не как нечто сотворённое, а как творящее, активное начало. Новейшие социологич. и психологич. исследования, рассматривающие Л. в развитии на всём протяжении её жизненного пути, показывают, с одной стороны, её устойчивость, а с другой показывают пластичность и способность к самоизменению. Это имеет важное значение для этики, педагогики и др. наук, а также для практич. социалистич. строительства и воспитания.

Идеал марксистского гуманизма — не растворение Л. в безличной «массе», а гармонич. сочетание личного и общественного на основе всестороннего и свободного развития Л. Важнейшей предпосылкой такого развития является демократизация общества, утверждение достоинства, прав и свобод Л. как условия инициативы и социальной активности каждого человека.

Литература: Материалы XXVII съезда КПСС, М., 1986; Проблемы экспериментальной психологии Л., «Уч. зап. Пермского педагогич. ин-та», 1968, т. 59, в. 5; 1970, т. 77, в. 6; А н а н ь е в Б. Г., Человек как предмет познания, Л., 1968; Б о ш о в и ч Л. И., Л. и ее формирование в детском возрасте, М., 1968; Б у е в а Л. П., Социальная среда «сознание Л., М., 1968; Проблема человека в совр. философии, М., 1969; Ковалев С. М., О человеке, его порабощении и освобождении, М., 1970; Леонтьев А. Н., Деятельность. Сознание, Л., М,1977!; С э в Л., Марксизм и теория Л., пер. с франц., М., 1972; Ярошевский Т. М., Л. и общество, пер. с польск., М., 1973; С м и р н о в Г. Л., Сов. человек, М., 1981; Теоретич. проблемы психолога. Л., М., 1974; Человек и его бытие как проблема совр. философии, М., 1978; 3 а м о ш к и н Ю. А., Личность в совр. Америке, И., 1980; Саморегуляция и прогнозирование социального поведения Л Л., 1979; Зейгарник Б.В., Теория Л. в зарубежной психологии, М., 1982; Психология Л. Тексты, М., 1982; Петровский А, В., Л. Деятельность. Коллектив, М., 1982; Стиль жизни личности, К., 1982; М а г у н В. С, Потребности и психология социальной деятельности Л., М., 1983; С т о ли н В. В., Самосознание Л., М., 1983; Асмолов А. Г., Л. как предмет психологич. исследования, М., 1984; К о н И. С, В поисках себя. Л. и ее самосознание, М., 1984; Головаха В. И., К р о н и к А. А., Психологич. время Л., К., 1984; П и л и п о в с к и й В. Я., Критика совр. бурж. теорий формирования Л., П., 1985; Берне Р., Развитие Я — концепции и воспитание, пер. с англ., М., 1986; Психология развивающейся Л., М., 1987; Развитие Л. ребёнка, М., 1987; Жизненный путь Л., К., 1987; Хмелько В. Е., Социальная направленность Л., К., 1988; Bischof L. J., Interpreting personality theories, N. Y., 19702; Individuals as producers of their development, ed. by R. M. Lerner and N. Busch-Rossnagel, N, Y.—-L., 1981; К о h n M. L., Schools г С, Work and personality, Norwood, 1983; Individual development and social change, ed. by J. R. Nesselroade and A. von liye, Orlango — [a. o.], 1985; Hnteau M., Les conceptions Mjoitives de la personnalite, P., 1985». (Определение понятия «Личность» дано в редакции И.С. Кона).

Для полноты картины я привёл самые авторитетные, по сути, академические суждения о человеке и личности, которыми вынуждены пользоваться и современные наши исследователи, - со списками обширной литературы, явившейся источником научно-философских суждений А.Спиркина и И.Кона. Каждый волен сам изучить эту литературу, и, может быть, она станет основанием собственных построений по этим темам. Но скажу сразу: после очередного прочтения данных толкований понятий человек и личность, я должен сделать вывод, что наука через Спиркина и Кона так и не дала мне ответа на вопрос, в чем состоит коренное отличие одного понятия от другого.

И потому здесь вновь приходится вспомнить статью член-корр. РАН А.Гуссейнова «Что же мы такое?» (журнал «Человек» №2 - 2001), показавшего, что сверх написанного о человеке Аристотелем в наших знаниях о себе ничего существенного не произошло. И уже только поэтому можно констатировать, что мнение А.Гуссейнова «перевешивает» все выше приведенные определения и человека и личности: наука действительно не знает, «Что же мы такое?». Вот и мы из показанного убедились, что научные представления о человеке в лице психологии и философии практически совпадают с теми краткими определениями, которые были даны в словарях В.Даля и С.Ожегова. И ничего нового не добавилось, ибо сделаны они опять же - с натуры, только что с опорой на историчность (на исторический, так сказать, материализм).

Теперь ещё раз обратим внимание на то, что в списках литературы не оказалось имени Павла Флоренского, как нет и имён А. Бергсона и В. Штерна, с которыми он полемизировал о понятии «Личность» еще в начале прошлого века. Уже тогда он применил понятие числовое тождество и, назвав его «нумерическим тождеством» (о котором мы не находим даже упоминания в приведенных толкованиях), разъяснил его принципиальную суть при определении понятия личность:

«Понятие о числовом тождестве неприложимо к вещам: вещь может быть лишь «такая же» или «не такая же», но никогда – «та же» или «не та же». Напротив, о двух личностях, в сущности говоря, нельзя говорить, что они «сходны», а лишь – «тождественны» или «не тождественны». Для личностей, как личностей, возможно или нумерическое тождество их, или – никакого». (П.Флоренский. Оправдание Космоса. М.,1994, с. 76).

И далее автор рассуждает: «…что такое вещность личности? Это тупое саморавенство её, дающее для неё единство понятия, самозаключенного в совокупности своих признаков, т.е. понятия мертвого и неподвижного. Иными словами, это есть не что иное, как рационалистическая «понятность» личности, т.е. подчиненность её рассудочному закону тождества. Напротив, личный характер личности – это живое единство её самосозидающей деятельности, творческое выхождение из своей самозамкнутости, или ещё это есть неукладываемость её ни в какое понятие, поэтому «непонятность» её и, следовательно, неприемлемость для рационализма. Победа над законом тождества – вот что подымает личность над безжизненною вещью и что делает её живым центром деятельности. Но понятно, что деятельность по самому существу её для рационализма непостижима, ибо деятельность есть творчество, т.е. прибавление к данности того, что ещё не есть данность, и, следовательно, преодоление закона тождества» (с. 77).

«Господством западной философии объясняется загнанность и малая употребительность термина “нумерическое тождество”», «…Уничтожение идеи нумерического тождества особенно ярко проявляется в современной логике. …В тех же случаях, где с тождеством нумерическим считались, попытка определить этот термин всегда оставалась или простым пояснением, или указанием, что источник идеи нумерического тождества должно искать в самотождестве сознания. Так, Аристотель определяет описательно тождество в словах: “…Тождество есть род единства в существовании, идет ли дело о нескольких различных существах (бытиях) или об одном-единственном, которое рассматривают как несколько. Таким вот, например, образом говорят, что единственное и одно и то же существо тождественно самому себе, и тогда рассматривают это существо, как если бы оно было двумя существами вместо одного”.

…Общий вывод из сказанного ясен: определение тождества, чем оно строже, тем отчетливее обособляет в свой предмет тождество признаковое и тем решительнее исключает из рассмотрения своего тождество нумерическое; при этом оно имеет дело исключительно с вещами. Напротив, когда считаются с тождеством нумерическим, то тогда могут лишь описывать его, пояснять его, ссылаясь на источники происхождения идеи тождества, и при этом названный источник, названное первотождество находят в недрах живой личности. Естественно, что иначе и быть не может. Ведь нумерическое тождество есть глубочайшая и, можно сказать, единственная характеристика живой личности. Определить нумерическое тождество – это значило бы определить личность^8*. А определить – это значит дать понятие. Дать же понятие личности невозможно, ибо тем-то она и отличается от вещи, что в противоположность последней, подлежащей понятию и поэтому «понятной», она «непонятна», выходит за пределы всякого понятия, трансцендентна всякому понятию. Можно лишь создать символ коренной характеристики, или же значок, слово, и, не определяя его, внести формально в систему других слов и распорядиться так, чтобы оно подлежало общим операциям над символами, «как если бы» было в самом деле знаком понятия. Что же касается до содержания этого символа, то оно не может быть рассудочным, но – лишь непосредственно переживаемым в опыте самотворчества, в деятельном самопостроении личности, в тождестве духовного самопознания. Вот почему термин «нумерическое тождество» есть лишь символ, а не понятие» (с. 80-81).

Заметим, что в этом абзаце слово «личность» автором отмечено значком 8*. То, что сообщается в примечаниях к слову с этим значком, вполне достойно того, чтобы его тоже привести здесь полностью: «…Идея противоположности вещи и личности положена в основу новейших философем Анри Бергсона и Вильяма Штерна. Но ни в первой своей редакции, ни во второй мысль не имеет силы пробиться сквозь, правда, хотя и не механи<сти>ческий, но, однако, и не личный витализм. Упомянутые нами философемы – не более как виталистический онтологизм, и доказательством этому может служить хотя бы одно то, что даже в более персоналистической из них, в системе В.Штерна, делается попытка определить личность. Этого одного достаточно, чтобы убедиться в безличности этой философемы. Почему же так вышло? Мне думается, потому, что оба философа, хотя и тяготятся вещностью, неразрывно связанной с рационализмом, однако не решаются открыто порвать с этим последним, т.е., другими словами, не осмеливаются на подвиг веры. Недовольные рассудком, они все же хотят как-то незаметно и без скандала ускользнуть из его царства, делая вид, что продолжают его дело. И тому и другому чужд трагический момент, ну, а с благодушием, «по-хорошему», рассудка не преодолеть. И вот оказывается на деле, что Бергсон почти не говорит о личности – и это наиболее благоразумная позиция! – а Штерн, испещривший свою книгу словом “Person”, определяет личность, т.е., значит, считает ее за что-то уловимое рассудком, и понятие «вещь», тот рассудок в рассудке, объясняет через противоположение понятия личности. Впрочем, вот определение личности, данное В.Штерном: “Личность есть такое сущее, которое, несмотря на множественность своих частей, образует реальное, своеобразное и самоценное единство и, в качестве такового, несмотря на множественность своих частичных функций, осуществляет единую целеустремленную самодеятельность. Вещь есть контрдикторная противоположность личности. Она есть такое сущее, которое, состоя из многих частей, не обладает реальным, своеобразным и цельным единством и, выполняя многие частичные функции, не осуществляет никакой единой целестремительной самодеятельности…”» (с. 110-111).

Таким образом, мы убеждаемся, что П.Флоренский полемизирует с «новейшими философемами» того времени, в которых известными западными философами уже делались попытки определить личность. Результаты этих попыток он отвергает, уличая в безличности сами эти философемы. И что же остается нам после того, как мы ознакомились с некоторыми «личностными философемами»? (К коим можно добавить еще философемы Э.Ильенкова: «Личность - это совокупность отношений человека к самому себе как к некоему ”другому” - отношений “Я” к самому себе как к некоторому “НЕ-Я”»; и В.Налимова: «Личность - это спонтанность». Или «Личность – это интерпретирующий себя текст»)? Разве они не оказываются в том же ряду, с которым полемизирует наш Философ?

Но давайте вернемся к тому месту в тексте Флоренского, который дан после слова, отмеченного значком 8*, и до конца абзаца. И выделим его иным цветом. Разве не адресовано оно именно нам, в помощь нашим усилиям, нашему сознанию? Итак, читаем еще раз:

«А определить – это значит дать понятие. Дать же понятие личности невозможно, ибо тем-то она и отличается от вещи, что в противоположность последней, подлежащей понятию и поэтому «понятной», она «непонятна», выходит за пределы всякого понятия, трансцендентна всякому понятию. Можно лишь создать символ коренной характеристики, или же значок, слово, и, не определяя его, внести формально в систему других слов и распорядиться так, чтобы оно подлежало общим операциям над символами, «как если бы» было в самом деле знаком понятия. Что же касается до содержания этого символа, то оно не может быть рассудочным, но – лишь непосредственно переживаемым в опыте самотворчества, в деятельном самопостроении личности, в тождестве духовного самопознания. Вот почему термин «нумерическое тождество» есть лишь символ, а не понятие».

Ясно, что после этих слов Великого Философа хочется немедленным образом воспроизвести здесь наши Знаки и Символы, чтобы убедиться в почти полном их совпадении по всем основным пунктам воспроизведенного фрагмента цитаты. Но остановимся на последнем символе под названием:

«Каноны человека (по-Матурскому)», или «Я – концепция»

символ

знак

значок

Перед нами – символ коренной характеристики, значок, знак понятия, своеобразный эталон, демонстрирующие факт, что речь идет о Человеке, о Личности. И что этот возникший трехцветный символ теперь предстоит наполнить содержанием, подразумевающим числовое, т.е. нумерическое тождество Человека, или Личности. На знаке-символе видно, что его основные три элемента наполнены цветом, символизирующим их трансцендентные, по сути, нумерические свойства (напомним, что цвета различаются друг от друга числом частоты электромагнитных колебаний, улавливаемых зрением человека). Можно сказать, что трансцендентность этих свойств выявляется лишь в комплексном числе, при посредстве которого и чрез которое мы в предыдущих статьях (Формула Человека и Еще раз о “Формуле Человека”) определили «Формулу человека» и которое вполне адекватно отражает суть известной философемы психологов «Я – концепция». Эта психологическая установка «Я – концепция» замечательным образом описывается числовым тождеством – комплексным числом: Я = a + bi = 1 + 2i = i +1 + i = 3. Вот оно – «нумерическое тождество», то есть комплексное число, выражающее суть троичности Человека и Личности согласно Флоренскому. «Для личностей как личностей возможно или нумерическое тождество их, или – никакого», - предупреждал философ, а мы лишь вместо «нумерическое» ставим слово «комплексное» и говорим, что суть идеи Флоренского от этого не меняется, но позволяет использовать более применительное и хорошо известное в точной науке математическое выражение. И только теперь видим, почему справочники, избежавшие применения нумерического тождества, так и не смогли дать должного качественного определения таким понятиям как «Человек» и «Личность».

Другая картина вырисовывается у нас: известное положение психологов «Я – концепция» приобрело форму числового тождества в виде комплексного числа: Я = a + bi = 1 + 2i = i +1 + i = 3. С добавлением к этой формуле символа цвета, невольно возникает ощущение достижения важного результата в русле «завершения работы прошлого» (Маркс) - теоретического решения проблемы самопознания человека и создания символа «Человека теоретического» (Маркс). Не зря ведь говорится, что если долго мучиться, то что-нибудь получится. Попутно появляется возможность развести по своим местам основные принципы человека-личности: космическое, биологическое, социальное. Именно на этих трёх принципах возникают интеллектуальное, физическое и духовно-социальное начала Личности, что позволяет нам более обоснованно определиться с понятиями Человек и Личность.

И мы вновь повторяем: «Понятие “Человек” есть философская категория, определяющая человеческого индивида Личностью, гармонично развитой в интеллектуальном, физическом и духовно-социальном отношении». Таким образом, становится очевидным, что благодаря нумерическому тождеству (комплексному числу как своеобразному «числовиду») между человеком и личностью нет, и не может быть различия. Но достигается это тождество между личностями только в том случае, если индивид (человек) был помещен в соответствующие условия, в результате обеспечения которых он получил возможность стать Личностью, гармонично развитой в интеллектуальном, физическом и духовно-социальном отношении. Иначе говоря, человек есть Личность, если он получил интеллектуальное воспитание, физическое развитие и духовно-социальное образование в общественной системе воспитания и образования.

Теперь еще раз вернемся к мысли А.Гуссейнова, уверяющего нас, что в познании человека философия остановилась на представлениях Аристотеля. Следовательно, с Аристотеля и придется продолжить наши суждения. Да, «Человек есть существо политическое», - вслед за Платоном повторяет Аристотель, для которого, как известно, «истина всего дороже». Но для него государство есть «форма человеческого общежития, цель которого состоит не просто в том, чтобы жить, а гораздо более в том, чтобы жить счастливо». Философ настаивает, что это есть «совершеннейшая форма жизни», «среда счастливой жизни», которая служит «общему благу». По сути, как и у Платона, государство начинается с семьи, которая и есть «первая естественная форма общежития, не изменяющаяся во все времена человеческого существования». И у Аристотеля центральной идеей государства, как и семьи, является достижение общего блага через воспитание подрастающего поколения, через воспитание гражданина, которое становится первой задачей «политии» (а, стало быть, и первой задачей политики).

Но у Аристотеля две программы: минимум и максимум. Программа-минимум ставит своей целью воспитание всех граждан, чтобы они обладали добродетелью гражданина - умением повиноваться властям и законам. Программа-максимум простирается только на правителей: для умения властвовать необходима не только добродетель человека, - власть имущий должен быть нравственно совершенным, поскольку все несовершенства полисов происходят, по мнению философа, от несовершенства правителей.

Уже здесь видно, насколько современной остаётся определённая Аристотелем главная причина несовершенства государств. Философа можно только продолжить: своим несовершенством государство обязано несовершенству буржуазной элиты и чиновничества – именно оно является главной причиной этого несовершенства, и именно против них направлено учение Маркса, Энгельса, а потом и практический опыт Ленина, Сталина. Приведем здесь лишь одну цитату Маркса, чтобы понять причину всех революций новой истории.

“Буржуазия неспособна обеспечить своему рабу даже рабского уровня существования, потому что вынуждена дать ему опуститься до такого положения, когда она сама должна его кормить, вместо того, чтобы кормиться за его счет. Общество не может более жить под ее властью, то есть ее жизнь не совместима более с обществом”...

Сказано в запрошлом веке, но как точно ложится эта фраза на нашу действительность. Стоило по недомыслию допустить буржуазию до власти, довериться чиновничеству и они тут же опустошили государственную казну, пустив Россию с молотка. И тотчас, как будто из засады, выскочили их верные и вечные спутники: насилие, грабежи, убийства, наркомания, разврат и тотальные нарушения прав человека, против которых те ущемления прав личности, которые допускались в предперестроечные времена, выглядят лишь проделками бюрократов и чиновников. Именно буржуазия и чиновничество, посадив страну на нефтегазовую трубу, вынуждены «кормить» народ жалкими подачками в виде льгот и компенсаций, вместо того, чтобы через народ развивать искусство, науку, промышленность, развивая через всё это человека и его семью. И этими достижениями кормиться самой. Поскольку в иных «передовых» буржуазных государствах после русского синдрома 1917 года была введена существенная поправка в отношения между властью и народом, что выразилось в повышении качества жизни и низших слоёв общества, то можно внести некий корректив в марксово определение и записать в Конституции страны примерно такую Статью: Власть буржуазии и чиновничества, неспособная обеспечить народу достойной жизни и опускающая его до такого положения, когда сама вынуждена его кормить, вместо того, чтобы кормиться за его счет, должна знать, что её жизнь не совместима с жизнью общества и ей придется за это отвечать.

Теперь хочу сказать несколько слов по статьям Н.Бакумцева о симпозиуме «Перестройка Естествознания и Экономики» (http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001c/00161461.htm). По самому стилю изложения Краткой Аннотации к приглашению и Коммюнике видно, что автор настроен критически к существующей ситуации в стране, можно сказать – к существующему строю, и готов решительно призывать к действию по её изменению. Это похвально, и в этом - его сила и достоинство. Досталось всем: от человека – до государства, от науки – до антинауки, от естествознания – до экономики. Можно было бы сказать, что в этом и проявляется творческий ДУХ МАРКСИЗМА при наличии желания совершенствовать мир. Но язык не поворачивается так утверждать, потому что у Маркса за анализом и критикой шли теория и метод, как это сделать кардинальным способом и практическая организация политической партии, способной эту теорию осуществить на практике. Здесь же мы видим всего лишь (уже!) XVII (!) съезд ни кого и ни к чему не обязывающих констатаций и прений по всё ухудшающейся социальной ситуации.

Например, в обеих статьях представлено столько уязвимых мест нынешней цивилизации, что глаза разбегаются при выборе того «главного звена в цепи проблем, ухватившись за которое, можно было бы расчитывать вытащить всю цепь». При нынешней «разорваннности и квантировании» научного и общественного сознания трудно даже представить, чтобы все дружно «по щучьему веленью, по чьему-то хотенью» взялись бы за главное звено цепи, которое, однако, так и осталось неназванным однозначно. При таком подходе ясно, что все останется по-прежнему: лебедь будет тянуть любое МироВозЗрение (мировой воз зрений?) в закрытое облаками небо, щука – в мутную воду, а рак – назад, в традицию. И опять всё уйдет в …религию, или в научную мифологию.

Ну, никак ученый мир (не интеллигенция ли?) не хочет понять и тем более признать, что в современных условиях развития общества главной причиной всех его бед и пороков является существующая система образования. Разумеется, мировая, а не только отечественная, но что нам до мировой, - нам как-нибудь бы со своей, определяемой «Законом РФ об Образовании», разобраться. Конечно, современная педагогика опирается на педагогический мировой опыт её корифеев. Таких как Коменский и Песталоцци, Локк и Руссо, - в первую очередь, а уж потом и на отечественных: опыт Пирогова и Ушинского, Макаренко и Сухомлинского и других «новаторов» педагогики. Однако среди названных соотечественников лишь один явился из медицины (знаменитый хирург Н.И.Пирогов), став вроде министра образования, а все остальные были «чистыми» педагогами или философами. Но именно этот министр первым вдохнул в отечественное образование педагогическую мысль - науку - на манер лучших образцов в передовых западных странах. Но теперь от этой науки у нас и вся беда, ибо и она превратилась своего рода в религию со своим епископатом в виде РАН…

Кто придумал, что детей нужно вести в школу, начиная с 7 лет? Ясно, что не РАО! Но мало сказать, что это получилось незаметно, как бы само собой сделавшись традицией. Надо все же вспомнить, что зачинщиком в этом деле был институт Церкви, начиная, как сообщает Коменский, с усилий библейского патриарха Сима, первым организовавшем школу после «потопа» в ноевой цивилизации. Вот и на Руси получение грамотности начиналось с церковно-приходской школы, с постепенным установлением начала занятий с пяти- семи - летнего возраста. Далеко не все могли посещать эту школу, поскольку более привычным было быть безграмотным. Но когда советская власть начала беспощадную борьбу за ликвидацию безграмотности, то за партами в первых классах школ рядом с первоклашками оказались дети-переростки и даже великовозрастные их односельчане. Однако по мере преодоления безграмотности масс – уже после войны, в пятидесятые годы прошлого века - в СССР закрепилась традиция, что все дети, достигшие 7 лет, должны были идти в школу. Всего каких-то 60 лет прошло с того времени! Вскоре стало обязательным семилетнее «образование», а потом и десятилетнее – средняя школа. Заметим, это оказалось таким же естественным делом, как до революции для человека из народа было естественным не видеть ничего зазорного или позорного в отсутствии хоть какой-либо грамотности.

Но кто сказал, что это правило – вести детей в школу, начиная с 7 лет – установлено навечно? Смею уверить, что никто! Но кто готов будет настаивать, что так должно продолжаться и дальше – в обозримом будущем? Смею уверить, что на это способны только чиновники от образования, да ученые РАО – разработчики так называемых «стандартов образования». Стандарты – это своеобразные законы, знаниями которых их охранителям так любят бравировать: «Закон суров, но это закон». Но беда в том, что на их страже стоит Законодатель - Государственная Дума - и Исполнительная власть в лице Правительства и Президента страны! Это означает, что только Президент, Правительство или Законодатели могут выступить с инициативой о признании действующего «Закона РФ об Образовании» устаревшим и потому уже не совсем пригодным к употреблению и исполнению. Но кто об этой «новости» может открыто сообщить Президенту, Министру или Спикеру, в надежде быть услышанным? Никто! Ибо чиновники уже на дальних подступах отфильтруют любого новатора, а потом еще и подвергнут его экзаменам на компетентность и заклюют. Как заклевали в свое время Пирогова, Ушинского, потом Макаренко, а сейчас клюют и нового Прометея в педагогике – Щетинина. Чиновник – он во все времена охранитель установленного порядка и готов пожертвовать животом, только бы не допустить малейших его изменений по собственному недосмотру. Чиновник – это вечный раб власти и всегда стремится превратить её в свою крепость, отчего и становится всегда главным оплотом крепостничества и раболепия. Ведь не случайно против отмены крепостного права в России первыми противниками стали именно чиновные служивые и духовенство, что по сути – одно и то же. Не зря ведь отмена крепостного права, как и отлучение церкви от государства сопровождалось одинаковыми трудностями. Нацпроект «Образование» показывает всю тщетность усилий их инициаторов, потому что чиновники не видят смысла в его реализации, ибо он ничего не меняет, зато быстро превращается для них источником дополнительных доходов…

В своем проекте «Русская Школа» я уже высказывал мысль, что ребенок должен иметь естественный доступ в систему воспитания и образования с первого дня своего рождения и даже раньше – с перинатального периода, когда будущие родители уже должны знать, что им предстоит делать для полноценного раскрытия потенции природы человека у своего ребенка. И, соответственно, к тому времени система воспитания и образования должна быть уже готовой к исполнению своих естественных обязанностей в соответствии с требованиями природы человека на разных стадиях его воспитания, развития и образования. Для этого существующую систему образования следует подразделить на три ступени общей школы. Первую ступень назвать Начальной школой, Вторую – Средней школой, Третью – Высшей школой (подробности см. в «Русской Школе»). Как видно, термин «дошкольное образование» должен исчезнуть из оборота педагогики в виду своей архаичности, потому что Начальная школа должна будет выполнять обязанности по интеллектуальному воспитанию ребенка при посредстве искусства Живописи, Искусства Музыки и искусства живописи.

Только в этом случае Начальная школа становится цементирующим началом семейных отношений, пребывающих сегодня в глубочайшем кризисе. Дело в том, что для полноценного развития человеческого потенциала как личности ребенку нужно влияние обоих родителей: Отца и Матери. Школа должна ЭТО доказать (молодым родителям), убедить (их) в ЭТОМ и организовать для ЭТОГО всё общество.

Мне скажут – это утопия. На что я отвечу, что марксизм тоже был утопией, пока не нашелся человек, увидевший в этой утопии руководство к действию. Для большинства он и сейчас остается утопией, ибо у этого большинства нет воли, чтобы заняться действием, к тому же для этого его всегда надо суметь организовать. Однако некоторые эксперты прогнозируют, что уже недалекое будущее будет за марксизмом, за утопией, ибо без утопии человеку не интересно жить. В этой связи гораздо полезнее будет посмотреть, как решали большевики проблему ликвидации безграмотности, когда за 4 года мирной перестройки в «России с сохой» было сделано:

«Что касается культурного развития страны, мы имеем за отчетный период:

а) Введение по всему СССР всеобщего обязательного начального образования и повышение процента грамотности с 67% в конце 1930 года до 90 % в конце 1933 года.

б) Рост числа учащихся в школах всех ступеней с 14 миллионов 358 тысяч в 1929 году до 26 миллионов 419 тысяч человек в 1933 году, в том числе по начальному образованию — с 11 миллионов 697 тысяч до 19 миллионов 163 тысяч, по среднему образованию — с 2 миллионов 453 тысяч до 6 миллионов 674 тысяч человек, по высшему образованию — с 207 тысяч до 491 тысячи человек.

в) Рост числа детей по дошкольному обучению с 838 тысяч в 1929 г. до 5 миллионов 917 тысяч в 1933 году.

г) Рост числа высших учебных заведений, общих и специальных, с 91 единицы в 1914 году до 600 единиц в 1933 году.

д) Рост числа научно-исследовательских институтов с 400 единиц в 1929 году до 840 в 1933 году.

е) Рост числа учреждений клубного типа с 32 тысяч в 1929 году до 54 тысяч в 1933 году.

ж) Рост числа кинотеатров, киноустановок в клубах и кинопередвижек с 9 тысяч 800 единиц в 1929 году до 29 тысяч 200 единиц в 1933 году.

з) Рост разового тиража газет с 12 миллионов 500 тысяч в 1929 году до 36 миллионов 500 тысяч в 1933 году.

…Рост численности населения с 160,5 млн. человек в конце 1930 года до 168 млн. в конце 1933 года».

А что мы видим сегодня? Ничего, кроме того, что было уже сделано! Осталось только заметить, что всё, что тогда делалось, делалось почти вручную и почти на голом энтузиазме масс и её авангарда. А «авангардом» в государстве всегда является ведущая политическая партия, в качестве которого сегодня объявилась «Единая Россия» под девизом «План Путина – в жизнь». Но что такое «План Путина» едва ли кто толком может объяснить даже из разряда шибко грамотных. Вот и получается, что и поныне все мы либо безграмотны, либо за таковых нас держит наш шибко грамотный «авангард».

Готов согласиться с Бакумцевым в его призыве к «переходу от борьбы противоположностей – к сотрудничеству противоположностей», но на известных условиях. Ничуть не сомневаюсь, что причина борьбы противоположностей одна и та же – в безграмотности нашего сознания и сознания нашего нынешнего авангарда, начинающейся с вопроса осознания самого себя. С нашей неспособности выделения в себе помимо духовного еще и интеллектуального аспекта. А также с фатального непонимания того, что интеллектуальный аспект имеет отцовское (мужское) начало, а духовно-социальный восходит на начале материнском (женском). Так что и в нашем символе триединства человека, помимо всего ранее сказанного, «за спиной каждого индивида скрыта биография его родителей» (Н.Федоров), и потому можно говорить, что круг является символом отцовского, квадрат – материнского начал, ибо женщина есть «мать всего живого» - мать общества.

Наконец, не зря в библии сохранилась запись: «И сказал Яхве-Бог: “Не хорошо быть Человеку одиноким; сделаю-ка Я ему помощника супротив него ”» (Быт. 2.18). И из ребра Человека была сотворена женщина – «помощник супротив него». В этой фразе раскрывается вся здоровая сущность оппозиции власти. По библии, на Человека (мужчину) была возложена вся власть в мире. Но без оппозиции власть остается одинокой и погибает в одиночестве, что и случилось (легко заметить) со Сталиным, уничтожившем оппозицию, а с нею и необходимейшее естественное условие для существования и развития государства. Так что вовсе неудивительно, что вскоре погибло и лишенное оппозиции само государство – СССР. Однако едва ли не главным условием нормального существования оппозиции, должна быть её одноутробность с властью. То есть её сила взращивается не столько на бюджете иностранных «дружественных» государств, сколько на интеллектуальной и духовной потенции собственного народа. Но обе эти потенции необходимо развивать всегда, и приступать к этому общему делу нужно уже немедленно. Ведь Время не ждет! Это и есть главное условие при переходе от борьбы к сотрудничеству. И первый шаг выполнения этого условия – глубокая реформа системы воспитания и образования.

3.05.08.

Продолжение следует...